Маша снова вышла из ванной, вытерев мокрые руки о штанины. Она старалась делать это тише, но дверь все равно скрипнула. В коридоре ее встретил взгляд отчима. Он снова улыбался – как-то слишком спокойно, почти насмешливо.

— Ты опять? — негромко спросил она, опершись на дверной косяк. — Может, стоит меньше воды пить?

Маша пожала плечами, проскользнула мимо и направилась в свою комнату. Ей не нравилась эта улыбка, но она не знала, как объяснить маме, что именно в ней пугало.

Мама заметила изменения в поведении дочери. В последнее время та стала нервной, чаще замыкалась в себе. А ещё – постоянно бегала в туалет. Сначала она подумала, что у Маши что-то с желудком, но когда спросила, та только покачала головой:

— Просто жарко. Воды много пью.

Но ночью, когда Маша снова пошла в ванную, мама проснулась и случайно увидела то, что не должна была увидеть. В зеркале ванной комнаты отразилось лицо отчима, стоявшего в тени. Его странная улыбка больше не казалась просто улыбкой – это было что-то другое. Глаза, будто светящиеся в полумраке, не отрывались от дочери.

Мама застыла, дыхание перехватило. Она поняла. Всё. Разом. Вспомнила, как раньше доверяла ему Машу, как спокойно оставляла их вдвоем, когда уходила в магазин. Как она не замечала этого раньше? Почему не обращала внимание на тревожные сигналы?

Маша увидела мать в отражении и тоже замерла.

— Мам…? — голос дрогнул.

Отчим обернулся.

— Что ты тут делаешь в такую позднюю пору? — его улыбка не исчезла.

Мама не ответила. Её губы задрожали, но она не могла выдавить ни слова. Как будто внутри всё оцепенело, замерзло.

Но этот момент длился недолго. Уже через секунду она сорвалась с места.

— Убери от неё руки, мразь! — закричала она, бросаясь на него.

Это была последняя ночь, когда Маша боялась ходить в туалет. Наутро отчима уже не было в их доме.

Мама не помнила, как все произошло. Помнила только, как внутри разгорался пожар — страх, вина, ярость. Она не кричала. Просто действовала. Резко, бесповоротно.

Отчим не ожидал. Он всегда был уверен, что она слабая. Что ничего не поймет. Что Маша будет молчать.

Но он ошибся.

Он рухнул на пол, хватаясь за лицо, а мама уже тащила Машу к двери. Выхватив телефон, она набрала полицию. Голос ее дрожал, но в нем уже не было ни сомнений, ни страха.

— Помогите. Срочно. Адрес такой-то…

Маша сидела в кабинете полицейского. Ей дали чай, но он давно остыл. Мама была рядом, сжимала ее руку так крепко, что на запястье остался след.

— Ты ничего не хочешь сказать? — тихо спросила женщина-психолог.

Маша молчала.

Она не знала, что говорить. Она столько раз хотела рассказать, но язык словно прилипал к небу. И только теперь, когда все закончилось, она поняла: молчание стало частью нее.

— Ты больше не одна, солнышко, — прошептала мама, прижимая дочь к себе.

Маша не заплакала. Еще не могла. Но впервые за долгое время чувствовала, что может дышать.

Отчима арестовали. Оказалось, что это был не первый случай. Не первая семья, в которой он оставил свой след.

Но теперь это было не важно.

Маша и мама переехали в другой город. Начали жизнь заново. Долго учились заново доверять людям, заново чувствовать себя в безопасности.

И однажды, теплым летним вечером, мама заметила, что Маша снова смеется. Не натянуто, не вежливо — по-настоящему.

Это значило, что кошмар действительно позади.