Обслужишь — выпустим! ухмыльнулся конвоир затолкнув ЗЕЧКУ в камеру к авторитету. Вернулся и онемел

Обслужишь — выпустим! — ухмыльнулся конвоир, затолкнув ЗЕЧКУ в камеру к авторитету. Вернулся — и онемел.

В коридоре тюрьмы гулко захлопнулась железная дверь. Конвоир Серега снял с головы фуражку, почесал затылок и уже мысленно прикидывал, как вечером в дежурке бахнет сто грамм за «работу». Все шло как по маслу. Авторитет — старый шакал с Волги, по кличке Крест — давно просил «новенькую». А та, Катя, была как раз той, кого можно было легко сломать. С виду хрупкая, глаза в пол, не дерзит. Он сам ее отбирал.

Он открыл глазок спустя пару минут — изнутри стояла тишина. Ни шороха, ни звука.
Постоял, выждал. Подумал: «Ну, значит пошло всё, как надо.»

Но когда вернулся — открыл камеру по привычке резко, со смешком — и онемел.

Авторитет лежал на полу, глаза открыты, неподвижные. На шее — шнур от тюремной пижамы, затянутый аккуратно, как узел на галстуке. Катя сидела в углу, спиной к стене, держала в руках его золотой крест.

— Вы сказали — обслужу, выпустите, — тихо сказа

Катю увели в изолятор — по протоколу. Но не избили, не кричали. Тишина тянулась по тюрьме, как дым по ветру. Авторитет мёртв — событие не рядовое. Особенно такой, как Крест. У него были связи, люди, кивок в нужную сторону — и человек исчезал, будто его не было.

Серегу дергали всю ночь. Начальник зоны — майор Стрелков — долго смотрел на него, потом закурил.

— Ты идиот, Серега.
— Она ж тихая была, майор… Не дерзила.
— Ага. Только теперь она у нас не зечка. Она проблема. Политическая.

— Политическая? — Серега отшатнулся.

— Ты хоть знаешь, кто она? Катерина Дмитриева. Дочка того самого Дмитриева — бывшего генерала ФСБ. Та, что «пропала» два года назад. Официально умерла в аварии. А ты, гений, решил её «обслужить».

Серега почувствовал, как земля уходит из-под ног.

— Так она… она что, специально сюда попала?
— Вот теперь и гадай. То ли мстит, то ли работает. Но знаешь, что самое плохое?

— Что?

Майор бросил окурок и глянул в окно изолятора.

— Она улыбается. Спокойно так. Как будто уже всё просчитала.

На следующее утро Катю вытащили из одиночки. Допросы, камеры, психолог. Бесполезно. Вела себя ровно. Улыбалась редко, но точно — в нужные моменты. Ни капли страха.

А через три дня в зону приехали «люди сверху». Черные машины, строгие костюмы, разговоры вполголоса. Документы — секрет.
Катю вывели в наручниках, но аккуратно. Без насилия. Садили в машину, как гостью.

Перед уходом она взглянула на Серегу, стоящего у ворот. Всё тем же тюремным тоном произнесла:

— Обслужишь — выпустим.

И только потом, когда машина скрылась за поворотом, он понял: это она ему сказала.

Хочешь сделать из этого полноценную повесть или продолжить ещё дальше? Есть варианты, куда её отправить — в политику, спецоперации, месть, или даже в психологический триллер.

ла она, не глядя на него. — Обслужила.

Серега инстинктивно шагнул назад. Сердце колотилось, ладони вспотели. Только теперь он понял, что ошибся. В ней не было слабости. Там, в глубине, был лёд и сталь.

И, может быть, это был не её первый «авторитет».

Конечно, продолжим эпилог.

Серега долго смотрел на крест в руке. Он был тёплый, будто только что с шеи сняли. Та самая вязь, золотая цепочка, даже пятнышко крови на сгибе, не вытертое.

Он положил его на стол и пошёл на кухню. Налил себе водки. Рука дрожала. Один глоток — второй. Тишина в квартире стояла такая же, как в изоляторе, когда Катя смотрела на него сквозь решётку.

«Прошёл год. Я всё забыл. Почти. Почему сейчас?»

Он подошёл к окну. Улица — обычная, серый двор, три припаркованные машины. Одна — чёрная, с тонированными стёклами. Только она раньше здесь не стояла.

Телефон на столе вибрировал. Не номер — просто надпись: НЕ СТОЙ.

Он взял крест. Инстинктивно сунул в карман. Вышел на лестничную площадку, медленно спустился. У подъезда уже стоял человек. В очках, в куртке без опознавательных знаков.

— Сергей Юрьевич?
— Да…
— Садитесь. Нам пора.

— Куда?

Н незнакомец посмотрел в сторону машины.

— Вы же сказали, если обслужу — выпустите. Выпустили. А теперь — новая работа.
— Какая?
— Та, в которой вы не задаёте вопросов.

Серега помолчал. Потом достал из кармана крест и сжал его в кулаке.
«Ты знала. С самого начала знала. Всё рассчитала…»

Он сел в машину. Дверь захлопнулась.

Мотор взревел, и чёрный седан плавно выехал со двора, растворяясь в утреннем тумане.

Прошёл год.

Сергей Юрьевич Платов больше не работал в тюрьме. Он числился охранником в частной фирме, проверял пропуска в офисе на окраине города. Жил один, без семьи, без друзей. Разговоры свёл к минимуму, пил редко, но крепко. Ночью часто просыпался — в ушах стоял скрежет железной двери камеры и голос, холодный и уверенный:

— Обслужишь — выпустим.

Он пытался забыть, но память возвращалась упрямо, как мокрое бельё после дождя. Особенно та сцена в изоляторе — авторитет на полу, глаза в потолок, а она… спокойно держит крест, будто это была просто работа.

Письмо пришло без марки. Конверт — белый, плотный, без обратного адреса. Внутри — только один предмет.

Крест.

Тот самый. Потёртое золото, цепочка, пятно крови на сгибе, еле заметное. Он помнил его наизусть, хотя надеялся, что больше никогда не увидит.

Серега долго сидел за кухонным столом, уставившись на него. Затем налил себе стопку, выпил залпом. Стук в окно заставил вздрогнуть.

Он поднял глаза.

У подъезда стояла чёрная машина. Тонированные стёкла, двигатель работал. На заднем сиденье — силуэт. Женский. Волосы собраны в хвост, повернута в сторону его окна.

Телефон завибрировал. Не номер, а сообщение:
«Не стой.»

Он знал. Это не угроза.

Это приглашение.

Серега надел куртку, сунул крест в карман и вышел. Воздух был сырой, весенний. Внутри машины — тепло. Женщина повернулась к нему, и он увидел её глаза.

Катя. Та же, но уже не зечка. Смотрела спокойно, уверенно.

— Ну что, Платов? — сказала она. — Обслужил — выпустили. Теперь — работаешь со мной.

— Кем?

— Тем, кто убирает мусор. Только теперь — в форме без погон.

Он кивнул. Без слов. Всё уже было сказано раньше.

Машина тронулась, растворяясь в утреннем тумане.

Машина свернула с основного шоссе и углубилась в частный сектор. Старая промзона, закрытые ворота, охрана без знаков. Ни камер, ни вывесок. Только символ на двери — золотой крест, почти такой же, как тот, что теперь висел у него на шее.

Катя молчала. Только мельком глянула на него, когда охрана открыла ворота.

— Добро пожаловать, Сергей Юрьевич.
— Куда?
— Туда, где больше не задают вопросов. Где действуют.

Он не ответил. Просто кивнул. Всё уже произошло. Все двери захлопнулись, осталась только эта — последняя. Он прошёл через неё сам, без понуканий, без страха.

Катя шагнула вперёд.
Он пошёл за ней.

И где-то в глубине, за стальными дверями и толстым стеклом, гудел огромный механизм. Молчаливый, скрытый, работающий без остановки. Механизм очистки. От старых долгов. От следов. От прошлого.

В кармане Сереги завибрировал телефон.

Одно сообщение.

«Цель выдана. Устранение — 72 часа.»

Он посмотрел на Катю. Она уже знала. Она всегда знала.

Он сжал крест в кулаке.

Обслужишь — выпустим…

Но ведь никто не уточнял — кого.