Придя в себя в тонущем авто, богачка услышала голос мужа и любовницы… А едва супруг увидел завещание

Придя в себя в тонущем авто, богачка услышала голос мужа и любовницы… А едва супруг увидел завещание

— Где я?.. — с трудом прошептала Виктория, открывая глаза. Вокруг — вода. Машина — наполовину под водой. Холод пробирал до костей.

— Держись, Вик! — донёсся до неё голос…

Но не один. Женский смех рядом с ним больно кольнул сердце.
— Ну что, будет считаться несчастным случаем. Она всегда гонит, как сумасшедшая… — произнесла женщина.
— Главное, чтобы не успела выбраться, — прошептал голос мужа.

Мир перевернулся. Шок, ужас, предательство. Но Виктория, несмотря на боль и отчаяние, начала царапать окно ногтем… искала кнопку… боролась.

Два дня спустя.

В кабинете нотариуса Виктория сидела в инвалидном кресле, рядом с ней — адвокат. Напротив — её муж Роман и его любовница Инга. Увидев жену живой, Роман побледнел.

— Ты… ты ж… — заикался он.

— Не смог, Рома? — спокойно спросила Виктория. — Я слышала всё.

Инга попыталась вскочить, но Виктория подняла руку.

— Сядь. Я не для скандала пришла. Я для финала.

Нотариус открыл папку:

— Завещание Виктории Алексеевны, составленное три месяца назад…

— Три месяца?! — Роман взвизгнул. — Мы же тогда…

— Да, ты тогда уже начал жить с Ингой. Я всё знала.

— Но… ты же не хотела разводиться… — пробормотал он.

— Не хотела. Я хотела, чтобы ты проявил хоть тень совести. Но ты выбрал другое. И теперь, послушай.

Нотариус начал зачитывать:

— Всё имущество, включая дом, бизнес и счета, передаётся в равных долях детскому онкологическому центру и приюту для женщин, пострадавших от домашнего насилия. Роману Николаевичу Полянскому, супругу, — отказано в наследстве в связи с попыткой причинения вреда жизни завещательницы.

Тишина. Только капанье дождя за окном.

— Ты с ума сошла… — шептал Роман. — Я же… я твой муж!

— Нет, Рома, ты — предатель. А мой муж умер для меня в ту минуту, когда шепнул «главное, чтобы не выбралась».

Инга вскочила и выскочила из кабинета. Роман остался сидеть — как камень.

А Виктория тихо сказала адвокату:

— Поехали в больницу. У меня там встреча. С теми, кому теперь действительно нужна помощь.

Когда она ехала по улице, прохожие узнавали её — ту, что пережила предательство, воду, холод и всё же не ожесточилась. А вечером к ней подошла маленькая девочка в платочке:

— Тётя Вика, мама сказала, что ты построишь нам новый дом… Спасибо.

И Виктория впервые за долгое время расплакалась. Но то были слёзы не боли — а исцеления.

Прошло несколько недель.

Дом, в котором Виктория когда-то жила с Романом, стоял пустой. По иронии судьбы, он теперь принадлежал городу — Виктория отказалась от него, как от ненужной оболочки прошлого. Она сняла небольшую квартиру недалеко от центра, ближе к больнице и приюту, которым завещала всё своё состояние.

Каждое утро начиналось с кофе и короткого взгляда в зеркало. Лицо в нём изменилось — не от аварии, нет. От силы. От прощения. От того, что выжила и выбрала не мстить, а лечить.

Сцена в больнице.

— Тётя Вика! — закричал мальчик с капельницей в руке и бросился к ней, насколько позволял катетер.

— Осторожно, Лёшенька! — засмеялась она, прижимая его к себе.

— А когда будет открытие нового крыла? Там же и игровая, да?

— Через два месяца. Обещаю, ты будешь на разрезании ленточки первым.

— А можно я тебя тогда мамой назову? — вдруг тихо спросил он, смотря в её глаза.

Виктория сжала губы. Её собственные дети не родились. После того, что случилось много лет назад, она больше не могла. А сейчас, этот вопрос стал тем самым ударом, который… лечил.

— Конечно можно, родной.

Позже, в приюте.

Женщины в халатах и платках переглядывались. Её не сразу приняли. Богатая, думают. Показуха. Но Виктория не приносила просто деньги — она сидела с ними, слушала. Иногда молча, иногда ночами, пока одна из женщин не справлялась с болью.

Однажды к ней подошла Катя — хрупкая, с синяком под глазом, с младенцем на руках.

— Я была на грани, — прошептала она. — А вы… вы не смотрели на меня свысока. Почему?

Виктория улыбнулась.

— Потому что я тоже была на дне. Только оно у всех своё.

Однажды вечером ей позвонили из следственного отдела.

— Виктория Алексеевна? Мы возобновили дело о попытке убийства. Нам нужно с вами поговорить.

Она сжала телефон.

— Конечно. Я готова.

В кабинете следователя.

— У нас есть запись с камер лесной трассы. Машина вашего супруга действительно следовала за вашей. А вскоре после аварии он вызывал эвакуатор, но не скорую. Это многое говорит.

— Я не буду требовать наказания, — спокойно сказала Виктория. — Он уже наказан. Жизнью. Один, забытый, с пустыми глазами. Что может быть хуже?

Следователь уважительно кивнул.

— Тогда мы закроем дело, как «по решению пострадавшей». Но вы вправе изменить мнение в любой момент.

— Не изменю.

Через месяц она всё же поехала — не на могилу, нет. В интернат, куда перевели племянника Романа — сына от первого брака, брошенного много лет назад.

— Я — Виктория, — сказала она мальчику, лет десяти. — Хочу просто с тобой поиграть.

— Я никому не нужен, — буркнул он. — Все врут.

— Я тоже думала так. Пока однажды не начала делать добро, даже когда сама была разбита.

Он смотрел на неё долго, не мигая.

— Ты не похожа на них, — сказал он. — Можно, я буду иногда звать тебя тётей?

— Можно и тётей, и мамой, и просто Викой. Главное — зови. Я рядом.

Финал:

Весна в том году пришла рано. Деревья распустились в середине марта, и воздух был наполнен запахом свежести и чего-то нового. Виктория стояла на веранде приюта, укутанная в шерстяной плед. Рядом — Лёша с Катей и ещё десятки женщин и детей, для которых она стала надеждой и домом.

— Ты устала, мама Вика? — тихо спросил Лёша, обняв её за талию.

Она погладила его по голове.

— Нет, родной. Я только начала жить. Настоящей жизнью.

Её телефон завибрировал. Сообщение от фонда:
«Проект на финансирование утверждён. Строим второй приют.»

Она закрыла глаза. За спиной был ад: предательство, боль, ледяная вода, преднамеренная смерть.
А теперь — дети, которым есть где спать. Женщины, которым есть куда вернуться.
И голос, который звучал в ней каждое утро: «Живи. Ради них. Ради себя.»

На табличке у входа в новый центр стояли слова:

«Основано Викторией Полянской — женщиной, которая выжила, простила и подарила будущее тем, у кого его отняли.»

А в это время в приюте маленькая девочка рисовала рисунок. На нём — дом, солнце и женщина с доброй улыбкой.
В уголке аккуратно подписано:
«Мама Вика. Наше чудо».

И если кто-то когда-нибудь спросит, кто она такая, Виктория просто скажет:
— Я — та, кто не озлобилась. Я — та, кто выбрала любовь.