В моей жизни всё было расписано по минутам. График встреч в Excel, список покупок в заметках телефона, даже время на утренний кофе — строго двенадцать минут, не больше и не меньше. Коллеги в шутку называли меня «живым калькулятором», а я только усмехалась в ответ. Когда ты одна воспитываешь дочь-подростка и работаешь финансовым аналитиком, порядок становится твоим лучшим другом.
— Мам, ты опять работаешь? — Кристина заглянула в мою комнату, где я корпела над отчетами. — Уже почти полночь!
— Через пять минут закончу, — машинально ответила я, не отрывая взгляда от монитора.
— Ты то же самое сказала час назад.
Я подняла голову и увидела, как она стоит, прислонившись к дверному косяку, — точно в такой же позе, как я когда-то в её возрасте. Те же русые волосы, та же привычка закусывать нижнюю губу, когда волнуется.
— Ладно-ладно, сдаюсь, — я подняла руки, признавая поражение. — Что у тебя?
Кристина просияла и плюхнулась на край моей кровати:
— Можно к нам завтра придёт мой одноклассник? Никита, он новенький. Мы вместе делаем проект по биологии.
Что-то в её голосе заставило меня насторожиться. За пятнадцать лет материнства я научилась различать эти едва уловимые нотки.
— Просто одноклассник? — я приподняла бровь.
— Мам! — Кристина покраснела. — Он правда классный. И умный. И вообще… он мне помогает с математикой.
— О, так вот почему у тебя внезапно появился интерес к точным наукам! А я-то думала, что это мои гены наконец проснулись.
— Очень смешно, — фыркнула дочь, но глаза выдавали — она не обиделась. — Так можно?
Я кивнула:
— Конечно. Только предупреди заранее, чтобы я успела приготовить что-нибудь приличное. Не хочу опозориться перед твоим… математическим репетитором.
— Мам!
Я рассмеялась, глядя, как она убегает из комнаты, но смех быстро стих. Что-то кольнуло в груди — то самое чувство, которое я научилась игнорировать много лет назад. Каждый раз, когда я видела подростков возраста моего первенца, оно возвращалось.
Интересно, какой он сейчас? Тот мальчик, которого я отдала в другую семью, когда сама была чуть старше Кристины? Может, тоже помогает кому-то с математикой? У него те же способности к цифрам, что и у меня?
Я тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Нет смысла думать о том, что не изменить. Я приняла решение пятнадцать лет назад, и оно было правильным. Тогда я не могла дать двум детям того, что они заслуживали, пришлось сделать тяжелый выбор, у меня осталась Кристина.
На следующий день я впервые пожалела о своей любви к порядку — квартира сияла такой стерильной чистотой, что больше походила на операционную, чем на жилое помещение.
— Мам, ты перестаралась, — Кристина окинула критическим взглядом накрытый стол. — Это же не приём у английской королевы.
— Я просто хотела…
Звонок в дверь оборвал мои оправдания. Кристина метнулась в прихожую:
— Я открою!
Я услышала приглушенные голоса, шорох курток, и через минуту в гостиную вошел высокий худощавый мальчик. Наши глаза встретились, и время словно остановилось.
У него были мои глаза. Точно такие же серо-зелёные, с едва заметными золотистыми крапинками.
— Здравствуйте, — его голос вернул меня к реальности. — Я Никита. Спасибо, что разрешили прийти.
— Анна Сергеевна, — представилась я, с трудом справляясь с дрожью в голосе. — Проходите, располагайтесь. Я как раз приготовила…
— Тонну еды, — закончила за меня Кристина. — Мам, серьезно, тут на роту хватит.
— Всё нормально, — улыбнулся Никита. — У меня дома тоже любят готовить. Мама всегда говорит, что еда объединяет людей.
— Мама? — вырвалось у меня.
— Ну да, приёмная, — просто ответил он. — Я с детства знаю, что меня усыновили. Они никогда это не скрывали.
В горле пересохло. Я механически кивнула и поспешила на кухню, якобы за чаем. Там, прислонившись к холодильнику, я пыталась собрать разбегающиеся мысли.
Совпадение. Это должно быть просто совпадение. Мало ли подростков-сирот с серо-зелёными глазами?
— Мам, ты где застряла? — донёсся голос Кристины. — Мы умираем от голода!
— Иду! — я глубоко вздохнула, нацепила улыбку и вернулась в гостиную.
Вечер прошёл как в тумане. Я наблюдала за ними, слушала их разговоры о школе, смеялась над шутками, но внутри меня бушевал ураган. Каждый жест Никиты, каждая его улыбка отзывались болью где-то глубоко внутри.
Когда он ушёл, Кристина повернулась ко мне с сияющими глазами:
— Ну как он тебе?
«Похож на меня», — чуть не вырвалось у меня.
— Хороший мальчик, — сказала я вместо этого. — Воспитанный.
— И очень умный! — добавила она с энтузиазмом. — Знаешь, он даже лучше тебя объясняет производные.
— Предательница, — улыбнулась я через силу. — Иди уже делай уроки.
Той ночью я не могла уснуть. Впервые за много лет я достала старую коробку с документами. Где-то здесь должна быть та самая бумага… Вот она. Свидетельство о рождении.
«Никита», — прочитала я своё дрожащим почерком написанное пятнадцать лет назад имя.
После той встречи моя жизнь превратилась в детективное расследование. Я, всегда гордившаяся своей рациональностью, теперь ловила себя на том, что веду себя как одержимая. Календарь пестрел заметками о каждом визите Никиты, а в телефоне появилась отдельная заметка с списком «совпадений».
— Мам, ты что, следишь за нами? — Кристина поймала меня за просмотром их школьных фотографий в социальных сетях.
— Я? Нет, что ты! — я захлопнула ноутбук слишком поспешно. — Просто… проверяю, всё ли в порядке.
— Да что с тобой творится? — она присела рядом. — Ты какая-то странная в последнее время.
Я открыла рот, чтобы ответить очередной отговоркой, но осеклась. Кристина уже не маленькая девочка. Может, пришло время…
— Помнишь, ты спрашивала о своём отце? — начала я издалека.
— Ну да, — она напряглась. — Ты сказала, что его не стало до моего рождения.
— Это правда. Но есть кое-что ещё, о чём я никогда не рассказывала.
— Мам, ты меня пугаешь.
— До тебя… — я сделала глубокий вдох. — У меня был ребёнок. Мальчик.
Кристина замерла:
— Что?
— Мне было семнадцать. Совсем одна, без поддержки родителей… — слова полились потоком. — Я не могла его оставить. Не могла дать ему того, что он заслуживал. Вам двоим, я никак не смогла бы воспитать близнецов.
— И что с ним случилось?
— Я отдала его на усыновление, — мой голос дрогнул. — Хорошей семье. Они не могли иметь своих детей и…
— Стой, — Кристина вдруг выпрямилась. — Погоди-ка. Ты поэтому так странно себя ведёшь с Никитой?
Я кивнула:
— Я не уверена. Но слишком много совпадений. Возраст, город, дата… И его глаза, Кристина. Они точно такие же, как у меня.
— Обалдеть, — она откинулась на спинку дивана. — То есть… он может быть моим братом? Настоящим братом?
— Биологическим, — поправила я. — У него есть настоящая семья. Те, кто его вырастил.
Кристина задумалась:
— И что ты собираешься делать?
— Не знаю, — честно призналась я. — Может, ничего. Он счастлив в своей семье. Зачем всё усложнять?
— Мам, — Кристина посмотрела на меня тем самым взглядом, который я обычно использовала в разговорах с ней. — Ты же понимаешь, что это не твоё решение? Он имеет право знать.
— С каких пор ты стала такой мудрой? — улыбнулась я сквозь слёзы.
— С тех пор, как моя мама-математик начала вести себя как героиня мелодрамы.
Мы рассмеялись, и часть напряжения ушла. Но главное испытание было впереди.
На следующий день Кристина пришла из школы взбудораженная:
— Я поговорила с ним.
— Что?! — я чуть не уронила чашку. — О чём?
— Не о том, не паникуй, — она закатила глаза. — Просто… про усыновление. Он сказал, что всегда хотел узнать о своей биологической матери. И знаешь что? Он родился в той же больнице, где работала тётя Марина. Где родилась я.
Тётя Марина. Моя бывшая соседка, медсестра, которая помогла тогда с документами. Она единственная знала всю правду.
— Кристина, ты не должна…
— Я позвонила ей, — перебила дочь. — Она всё подтвердила. Это он, мам. Никита — твой сын.
Я опустилась на стул. Одно дело подозревать, и совсем другое — знать наверняка.
— И ещё кое-что, — добавила Кристина. — Я пригласила его сегодня на ужин.
— Что?!
— Он будет здесь через час.
— Господи, — я вскочила. — Что я скажу? Как…
— Просто правду, — Кристина взяла меня за руки. — Мам, всё будет хорошо.
***
— Здравствуйте, Анна Сергеевна, — Никита стоял на пороге с привычной вежливой улыбкой.
— Проходи, — я посторонилась. — Нам нужно поговорить.
Мы сидели в гостиной. Кристина устроилась рядом со мной, словно давая молчаливую поддержку. Никита смотрел на нас с лёгким недоумением.
— Помнишь, ты говорил о своём усыновлении? — начала я.
Он кивнул:
— Да, мои родители всегда были честны со мной.
— А ты… — я сглотнула. — Ты никогда не искал свою биологическую мать?
Что-то изменилось в его взгляде:
— Искал. Но там очень мало информации. Только город и больница.
— И дата, — тихо добавила я. — Пятнадцатое марта, правильно?
Он резко выпрямился:
— Откуда вы…?
Я достала старое свидетельство о рождении. Руки дрожали так сильно, что бумага шелестела.
— Потому что я была там, — мой голос звучал странно, словно со стороны. — В той больнице. В тот день.
Никита взял документ. Я видела, как расширились его глаза, когда он прочитал имя матери.
— Это… — он поднял на меня взгляд. — Вы?
Я могла только кивнуть. В комнате повисла тяжёлая тишина.
— Почему? — наконец спросил он.
— Мне было семнадцать, — слова, которые я репетировала столько раз, теперь давались с трудом. — Родители отвернулись от меня. Я едва закончила школу. Не было ни денег, ни поддержки…
— И вы решили…
— Я хотела, чтобы у тебя было всё, чего я не могла дать, — я вытерла слёзы. — Настоящая семья. Возможности. Будущее.
Никита молчал, изучая документ.
— Я всегда представлял этот момент, — наконец сказал он. — Но никогда не думал, что это случится вот так. Через Кристину.
— Если ты злишься…
— Я не злюсь, — он покачал головой. — Просто… это слишком. Мне нужно время.
— Конечно, — поспешно согласилась я. — Я понимаю.
Он встал:
— Я должен рассказать родителям. Они имеют право знать.
— Никита, — окликнула я его у двери. — Я не хочу ничего менять. Просто… теперь ты знаешь.
Он кивнул и вышел. Как только дверь закрылась, я разрыдалась. Кристина обняла меня:
— Ты молодец, мам. Всё будет хорошо.
Я не знала, права ли она. Но впервые за пятнадцать лет я чувствовала, что груз тайны, который я носила все эти годы, стал немного легче.
Следующая неделя прошла в мучительном ожидании. Никита не появлялся в школе, и Кристина ходила сама не своя.
— Может, позвонить ему? — спрашивала она каждый вечер.
— Нет, — я качала головой. — Дай ему время.
А время, казалось, остановилось. Я допускала ошибки в расчётах, путала встречи, забывала поесть. Даже мой безупречный Excel-календарь пестрел пропусками.
В пятницу вечером раздался звонок.
— Анна Сергеевна? Это Елена, мама Никиты, — голос в трубке звучал спокойно и уверенно. — Нам нужно встретиться. Все вместе.
Встречу назначили в кафе — нейтральной территории. Я пришла раньше времени и теперь нервно размешивала остывший кофе, когда увидела их: Никита и супружеская пара средних лет. Женщина, очевидно Елена, держала мужа под руку.
— Здравствуйте, — Елена села напротив меня. — Спасибо, что согласились встретиться.
Я кивнула, не доверяя своему голосу.
— Никита рассказал нам всё, — продолжила она. — И мы… мы хотим поблагодарить вас.
Это было последнее, что я ожидала услышать.
— Поблагодарить?
— За то, что приняли тогда такое сложное решение, — вступил в разговор муж Елены, Павел. — Мы знаем, как это было тяжело.
— Я просто хотела, чтобы у него была семья, — прошептала я. — Настоящая семья. Я бы никак не смогла потянуть двоих.
— И она у него есть, — Елена улыбнулась. — Но это не значит, что в его жизни нет места для вас.
Никита, молчавший всё это время, поднял глаза:
— Я много думал. И… я хотел бы узнать вас лучше. Если вы не против.
— Не против? — я рассмеялась сквозь слёзы. — Я мечтала об этом пятнадцать лет.
— Только давайте без спешки, — предложил Павел. — У всех нас должно быть время привыкнуть.
Мы проговорили несколько часов. Они показывали фотографии маленького Никиты: его первый день в школе, победы на олимпиадах по математике («Всё-таки гены!» — подумала я), летние каникулы на море. С каждым снимком, с каждой историей я всё больше убеждалась, что тогда поступила правильно.
— А это вы не хотите посмотреть? — я достала старый конверт. — Здесь мои письма. Я писала их тебе каждый год в день рождения, хотя знала, что никогда не отправлю.
Никита осторожно взял конверт:
— Можно я прочитаю их дома?
— Конечно, — я улыбнулась. — У тебя теперь два дома.
Елена накрыла мою руку своей:
— И две семьи.
Через месяц мы собрались все вместе на день рождения Кристины и Никиты. Она настояла на большом празднике:
— Раз уж у меня теперь есть старший брат, надо это отметить!
Я наблюдала, как они с Никитой о чём-то шепчутся в углу, периодически поглядывая в мою сторону и посмеиваясь.
— О чём это они? — спросила я Елену, разливавшую чай.
— Готовят тебе сюрприз на твой день рождения, — подмигнула она. — Кажется, что-то связанное с математикой. Никита сказал, что раз уж у него такая мама-математик…
— Такие мамы, — поправила я.
Мы переглянулись и рассмеялись.
Вечером, когда все разошлись, я нашла на столе сложенный листок. Почерк Никиты, такой похожий на мой:
«Знаете, я всегда думал, что в задаче про биологическую маму может быть только одно решение. Но, кажется, я нашёл другую формулу. Где любовь умножается, а не делится. Спасибо, что дали мне возможность это понять.
P.S. Кристина сказала, что вы помогаете ей с математикой. Но теперь, когда у неё есть брат…»
Я прижала записку к груди и улыбнулась. Моя жизнь всегда была расписана по минутам, разложена по папкам, просчитана до мелочей. Но некоторые вещи невозможно рассчитать. Иногда нужно просто позволить им случиться.
Я достала телефон и открыла календарь. Впервые за много лет я не стала записывать встречу. Просто поставила напротив следующей субботы маленькое сердечко.
Некоторые вещи не нужно планировать. Достаточно просто любить.
